Неточные совпадения
Она понимала, что если она до сих пор могла укрываться
от зоркого взгляда Штольца и вести удачно войну, то этим обязана была вовсе не своей силе, как
в борьбе с Обломовым, а только упорному молчанию Штольца, его скрытому поведению. Но
в открытом поле перевес был не на ее
стороне, и потому вопросом: «как я могу знать?» она хотела только выиграть вершок пространства и минуту времени, чтоб неприятель яснее обнаружил свой замысел.
Вся эта обломовская система воспитания встретила сильную оппозицию
в системе Штольца.
Борьба была с обеих
сторон упорная. Штольц прямо, открыто и настойчиво поражал соперников, а они уклонялись
от ударов вышесказанными и другими хитростями.
9-го мы думали было войти
в Falsebay, но ночью проскользнули мимо и очутились миль за пятнадцать по ту
сторону мыса. Исполинские скалы, почти совсем черные
от ветра, как зубцы громадной крепости, ограждают южный берег Африки. Здесь вечная
борьба титанов — моря, ветров и гор, вечный прибой, почти вечные бури. Особенно хороша скала Hangklip. Вершина ее нагибается круто к средине, а основания выдается
в море. Вершины гор состоят из песчаника, а основания из гранита.
Завязались прения, причем Родиону Антонычу приходилось отъедаться разом
от троих. Особенно доставалось бедному Ришелье
от Вершинина, который умел диспутировать с апломбом и находчивостью. Эта неравная
борьба продолжалась битых часа полтора, пока
стороны не пришли
в окончательный азарт и открыли уже настоящую перепалку.
Феденька вышел
от Пустынника опечаленный, почти раздраженный. Это была первая его неудача на поприще
борьбы. Он думал окружить свое вступление
в борьбу всевозможною помпой — и вдруг, нет главного украшения помпы, нет Пустынника! Пустынник, с своей
стороны, вышел на балкон и долго следил глазами за удаляющимся экипажем Феденьки. Седые волосы его развевались по ветру, и лицо казалось как бы закутанным
в облако. Он тоже был раздражен и чувствовал, что нелепое объяснение с Феденькой расстроило весь его день.
Однако Грас Паран, выждав время, начал жестокую
борьбу, поставив задачей жизни — убрать памятник; и достиг того, что среди огромного числа родственников, зависящих
от него людей и людей подкупленных был поднят вопрос о безнравственности памятника, чем привлек на свою
сторону людей, бессознательность которых ноет
от старых уколов,
от мелких и больших обид,
от злобы, ищущей лишь повода, — людей с темными, сырыми ходами души, чья внутренняя жизнь скрыта и обнаруживается иногда непонятным поступком,
в основе которого, однако, лежит мировоззрение, мстящее другому мировоззрению — без ясной мысли о том, что оно делает.
Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого — и кто бы ни были деятели, около какого бы человеческого дела — будет ли то новая идея, шаг
в науке,
в политике,
в войне — ни группировались люди, им никуда не уйти
от двух главных мотивов
борьбы:
от совета «учиться, на старших глядя», с одной
стороны, и
от жажды стремиться
от рутины к «свободной жизни» вперед и вперед — с другой.
Потом — если приглядеться вернее к людским типам
в толпе — то едва ли не чаще других встречаются эти честные, горячие, иногда желчные личности, которые не прячутся покорно
в сторону от встречной уродливости, а смело идут навстречу ей и вступают
в борьбу, часто неравную, всегда со вредом себе и без видимой пользы делу.
По древнему обычаю, он испытывает силы
в кулачной
борьбе и заговаривает свои силы: «Стану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы
в двери, из ворот
в ворота,
в чистое поле
в восток,
в восточную
сторону, к окияну-морю, и на том святом окияне-море стоит стар мастер, муж святого окияна-моря, сырой дуб креповастый; и рубит тот старый мастер муж своим булатным топором сырой дуб, и как с того сырого дуба щепа летит, такожде бы и
от меня (имярек) валился на сыру землю борец, добрый молодец, по всякий день и по всякий час.
Начал говорить ему о причинах унижения человека, о злой
борьбе за кусок хлеба, о невозможности сохранить себя
в стороне от этой свалки, о справедливости жизни, нещадно карающей того, кто только берёт у неё и ничего не хочет отдать из души своей.
Человек рожден
в грехах.
От тела все грехи, но дух живет
в человеке и борется с телом. Вся жизнь человека это —
борьба духа с телом. И хорошо тому человеку, который
в борьбе этой на
стороне не тела, — того тела, которое наверное будет побеждено, а на
стороне духа, — того духа, который наверное победит, хотя бы
в последний час жизни.
В этой
борьбе прошел час, другой, третий… Эти часы казались веками. Наконец ураган стал стихать, вернее, корвет все более и более удалялся
от него. Страшное облако,
в середине которого виднелось синее небо, которое моряки называют «глазом бури», значительно удалилось… Гром уже грохотал
в стороне, и молния сверкала не над «Коршуном». Волны были меньше.
Начинается долгая, упорная, скрытая
от чужих взглядов
борьба. Для обеих
сторон это не каприз, не упрямство, а
борьба за жизнь, за существование.
В июле 1891 года Толстой решил опубликовать
в газетах письмо с отказом
от собственнических прав на свои литературные произведения. Произошла бурная семейная сцена. Характер ее мы ясно можем себе представить по сценам, происходящим между мужем и женой
в упомянутой драме «И свет во тьме светит».